Катакомбы (Волны Черного моря - 4) - Катаев Валентин Петрович (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
- Ну, кто может ответить на этот вопрос? - спросил Африкан Африканович, продолжая расхаживать по классу среди парт.
Почти все вокруг подняли руки, и Петя тоже машинально поднял руку, глядя на Африкана Африкановича неподвижными глазами, в которых еще струился зеленый полумрак лесной пещеры.
Африкан Африканович был добрый человек. Он не желал Пете зла. Наоборот, он желал ему всяческого добра. Видя, что мальчик так старательно тянет к нему два сложенных пальца, он захотел дать ему поправиться и вызвал его "с места".
- Вот Петя хочет нам ответить, - сказал Африкан Африканович благосклонно и погладил мальчика по стриженой, жесткой голове. - Встань, Петя, и ответь на этот вопрос.
Петя встрепенулся, вскочил, одернул курточку и с отчаянием посмотрел вокруг.
- Не торопись, не волнуйся. Сначала подумай, а потом отвечай. О чем идет речь?
- О диспутах, - свистящим шепотом подсказал Петин сосед Жорка Колесничук, уткнувшись лицом в парту, чтобы не было заметно, что подсказывает именно он.
- О диспутах, - сказал Петя.
- Верно. Речь идет о диспутах. На диспутах афинские ораторы произносили политические речи. Как же они строили свои речи? Из каких частей состояли эти речи? Как называлось основное положение речи?
Петя стоял как соляной столб, и пот катился по его напряженному лицу.
- Тезис, - прошипел Жорка Колесничук.
- Тезис, - как заводной, повторил Петя ничего не выражающим механическим голосом.
- Хорошо, - сказал Африкан Африканович, морщась и делая вид, что не слышит подсказок Жорки Колесничука. - Очень хорошо. Молодец! Тезис. Ну, а как называется вторая часть речи афинского оратора, противоположная первой?
"Антитезис", - хотел было подсказать Колесничук, но увидел глупое лицо Пети и вдруг, неожиданно для самого себя, показав ему язык и задыхаясь от сдерживаемого смеха, вместо "антитезис" прошипел:
- Мезис.
- Мезис, - с лунатической улыбкой повторил Петя, чувствуя, что с ним происходит что-то совсем неладное и непоправимое.
- Как? - сказал Африкан Африканович. - Как? - и даже приставил ладонь к своему большому, мясистому уху, в котором виднелись волосы, густые, как шерсть.
- Мезис, - жалобно, но твердо сказал Петя.
Трудно описать, что произошло дальше. Африкан Африканович замахал руками, побежал за кафедру, сел и уткнулся в журнал, всем телом содрогаясь от хохота. Класс бушевал. А среди этой гомерической бури смеха, которая продолжалась до самого звонка, стоял оглушенный Петя, и слезы струились по его сморщенному лицу, капая на парту, как из выжатой губки.
Прошло больше тридцати лет, и Африкан Африканович снова, как тогда, хохотал над этим неожиданным, бессмысленным словом "мезис". Но только тогда он был цветущий сорокалетний приват-доцент в форменной тужурке министерства народного просвещения, а теперь он был кончающий свою жизнь одинокий старик, сторож Археологического музея, с трясущимися ногами и больным сердцем. Он хохотал и плакал и сквозь слезы смотрел на Петра Васильевича с выражением кроткой нежности и такого глубокого горя, что у Петра Васильевича невольно дрогнуло сердце. Он обнял старика, и Африкан Африканович доверчиво, как ребенок, прижался к его груди, не переставая хохотать, и плакать, и бормотать:
- Ах, боже мой, боже мой... сколько лет!.. Да, вот именно тезис-мезис... Петя Бачей... Петька... А я... Они меня думали заставить читать свой курс по их тезисам... Вот уж действительно тезисы!.. Идиотские тезисы!.. Они имели наглость думать, что я буду учить студентов, будто Одесская область исторически является частью какой-то мифической Транснистрии. Они посмели это предложить мне, старому русскому ученому-археологу! А? Как тебе это нравится? И вот я - сторож, дворник... Ах, Петя, Петя, посмотри, что эти мерзавцы сделали с нашим цветущим городом!
Африкан Африканович, вытирая слезы, подошел к окну и протянул свою короткую дрожащую ручку в сторону порта:
- Развалины. Обломки. Хаос...
- Зер гут, - сказал Петр Васильевич.
- Как ты сказал?
Африкан Африканович отступил на шаг и посмотрел на Петра Васильевича с нескрываемым ужасом, с отчаянием:
- Как ты сказал? Может быть, ты... Нет, нет! Это совершенно невозможно... Я хорошо знал твоего покойного отца. Он был русский патриот... Я был твоим учителем, я читал вам русскую историю...
- Что вы, что вы, Африкан Африканович! - воскликнул Петр Васильевич, поняв наконец, что хочет ему сказать его старый учитель. - Как вы могли подумать!
- Но вы, кажется, сказали "зер гут"? - подозрительно произнес Африкан Африканович.
- А разве это не зер гут? Идите-ка сюда, посмотрите!
Петр Васильевич привлек старика к окну, обнял его за плечи и прошептал:
- Смотрите-ка, что делается в порту.
- А что делается? - неуверенно произнес Африкан Африканович. По-моему, ничего особенного не делается.
- Вот именно, вот именно... - быстро сказал Петр Васильевич. - Вы совершенно точно определили: ничего не делается. Они мечтают восстановить порт, а мы не даем. Мы срываем все восстановительные и ремонтные работы на причалах, в портовом флоте, на водопроводе, на погрузочно-разгрузочных работах. Горят буксы товарных вагонов. Задерживаются составы. В амбарах гниет зерно. Люди ходят, как сонные мухи...
Африкан Африканович медленно повернул голову и поднял на Петра Васильевича глаза, полные слез:
- Так это... вы?
- Мы, - просто сказал Петр Васильевич.
Вероятно, с точки зрения настоящего, профессионального разведчика он сделал чудовищную вещь, сразу же дав понять Африкану Африкановичу, кто он такой, и открыв, зачем он к нему пришел. Но он не был профессиональным разведчиком. Он действовал так, как подсказывало ему сердце. Он действовал стремительно, не рассуждая, повинуясь безотчетному чувству доверия и любви к этому старому одинокому человеку, своему бывшему учителю, который стоял перед ним в своем синем халатике с дворницкой бляхой, в стоптанных войлочных туфлях, со слезами на опухшем морщинистом лице.
- Я зашел сюда не случайно. Я разыскивал вас. Мне надо с вами поговорить. У меня есть к вам крайне важное дело. Вы можете нам очень помочь.
